и оставленные. Кое-как упихавшись туда в броне и с пушкой Медведя, мы устроились и машины, развернувшись, двинулись в обратный путь — туда, откуда приехали, практически по своим же следам.
Несмотря на то, что день уже заканчивался, в сон меня совершенно не тянуло — наверное, сказалось то, что я и так все равно что спал на протяжении неизвестного количества времени. Несмотря на то, что некоторые говорят, что впрок выспаться невозможно, мне, по ходу дела, это удалось.
А вот Медведь отрубался прямо на глазах. У него-то не было моей возможности выспаться про запас, да к тому же после «Искры» его наверняка мучал отходняк, так что в машине он порой натурально засыпал, опасно клонясь вперед, к стволу своего гранатомета. Каждый такой раз он вскидывался, оглядывался, убеждался, что все в порядке и ничего не происходит, и через несколько минут снова начинал клевать носом. Само собой, поговорить с ним в таком состоянии было решительно невозможно, а остальные солдаты, как и их погибшие коллеги, были неразговорчивы, поэтому все вопросы и разговоры пришлось отложить как минимум до момента приезда на базу Центурии. Я решил тоже воспользоваться моментом и вздремнуть, даже несмотря на то, что спать не хотелось — я был совершенно уверен, что смогу уснуть, как только дам себе соответствующую команду.
Что ж, я ошибся. По крайней мере, в том, что собирался «уснуть». Максимум, что я смог — это немного подремать, половиной сознания, другой половиной отслеживая все происходящее вокруг и даже отрабатывая, пусть и с запозданием, качание и болтанку поездки.
В любом случае, время я таким образом скоротал и поэтому, когда почувствовал, что машины снизили скорость, открыл глаза, как ни в чем не бывало. Медведь тоже проснулся и спросонья сначала схватился за гранатомет, но быстро пришел в себя и принялся вертеть головой по сторонам.
— Приехали? — хрипло спросил он.
— Угу. — буркнул водитель из-за руля. — Сейчас с севера зайдем, на нулевой пандус, и готово.
— Отлично. — с облегчением выдохнул Медведь.
— А где база? — не понял я, глядя в окно.
Ничего похожего на населенный пункт видно не было. Вообще ничего похожего на творение человеческих рук — только сплошная пустошь, покрытая все той же желтой травой, в которой только изредка встречались булыжники и чахлые кустики. Да, она была странно освещена, как если бы с крыши нашего джипа сразу во все стороны били мощные прожектора, но больше ничего странного видно не было…
И тут внезапно мимо окна проплыла гигантская стальная колонна! Толстенная, метра два толщиной на беглый взгляд, и вся усеянная какими-то сочленениями, проводами, шлангами, трубками…
Я прилип к окну, пытаясь разглядеть уплывшую назад колонну, но ее уже не было видно. Зато буквально через тридцать секунд мимо проплыла еще одна и я смог разглядеть ее получше.
Это явно не была просто колонна. Как минимум потому, что колонны не имеет смысла делать с перепадами толщины через каждые несколько метров, словно бы ее секции должны втягиваться друг в друга по две. Кроме того, колонны не нуждаются во всех этих сложных механизмах, гидравлике, пневматике, возможно, электрике и всем прочем, за что отвечают эти коммуникации.
Я попытался разглядеть, куда уходит эта колонна вверх, но ничего не увидел — срез окна помешал. Тогда я оторвался от стекла и повернулся к Медведю:
— Это что?
— Э, братец Кротик. — протянул Медведь. — Впечатлился?
— Пока не знаю. — честно ответил я. — Так что это?
— Сейчас увидишь. — довольно ответил Медведь, потянулся вперед и хлопнул водителя по плечу. — Друг, заложи крючок побольше, покажем неофиту необычайное зрелище.
— О, это мы запросто. — охотно ответил боец. — Новобранец?
— Как знать. — Медведь чуть повернулся ко мне, словно взглянул искоса. — Как знать.
— Не мечтай. — ответил я, снова глядя в окно. — Я птица вольная.
— Ага, все так говорят, пока не прижмет. — хохотнул Медведь. — Смотри-смотри в окно, сейчас такое увидишь, по сравнению с чем даже спинорифы покажутся мелочью.
Поверить в это было сложно, даже почти невозможно, но я на всякий случай заочно поверил. Медведь уже зарекомендовал себя как человека, который не бросает слов на ветер.
Но минуты тянулись, а кроме нескольких мелькнувших за окном колонн, точных копий тех, что я уже видел, ничего не менялось. Я уже даже успел заскучать, поскольку удивляться было нечему, но тут внезапно льющийся сверху свет резко исчез, и колонны перестал появляться тоже. Я повернулся к Медведю и вопросительно выгнул бровь, он в ответ поднял руку, затянутую в черную перчатку, и показал мне раскрытую ладонь — спокойно, мол, сейчас все будет.
А потом водитель заложил резкий левый поворот и в моем окне наконец появилось то, о чем говорил Медведь.
Сначала я решил, что это еще один спинориф.
Спинориф, у которого по всему телу закреплены прожектора, светящие во все стороны разом и легко превращающие день в ночь на весь солидной площади.
Спинориф, стоящий не на четырех ногах, а на всех двадцати, часть которых была не по бокам, а прямо под брюхом.
Спинориф, сделанный не из камня, или из чего он там сделан, а из натурального металла, отблескивающего там, где на него попадал свет.
Спинориф, на котором вместо морского дна вырос целый небольшой город, со своими зданиями, трубами, из которых курился дымок, решетчатыми радиовышками, усеянными сигнальными огнями, и черт знает, чем еще.
Никакой это оказался не спинориф. Это оказалась база Центурии. Огромный, циклопический, невообразимо гигантский, просто не способный существовать в нормальных законах физики, стальной остров, вознесенный над землей на несколько десятков метров на толстых металлических ногах. Чем-то он напоминал морскую буровую платформу, но по сравнению с ней он выглядел, как технобиот рядом с тем устройством, из которого он первоначально вылупился — такой же пугающе-технологичный, такой же невозможный, такой же притягательный и отталкивающий одновременно.
Если присмотреться, то под «брюхом» остров были видны прожектора, освещающие территорию внизу, и даже дежурящие возле них люди. Можно было рассмотреть огневые позиции, пулеметные турели и ракетные установки. Все они были расположены крайне грамотно и перекрывали огнем не только всю площадь под «брюхом», но и «ноги» по всей их высоте. Нигде не было никаких мертвых зон, нигде нельзя было скрыться ни от света, ни от шквала огня, если вдруг его решат открыть.
Площадь базы Центурии составляла на вид всего-то пару футбольных полей, но, судя по виду в профиль, ее застройка была выполнена в несколько этажей, а значит, эту площадь смело можно было умножать как минимум на три. Если предположить, что внутри самого острова толщиной в добрый десяток метров, тоже есть свои внутренние слои, счет вообще мог доходить до десятка.
База Центурии действительно выглядела намного более внушительно, чем спинорифы. Животные оставались животными, пусть даже такими невероятными, а это произведение железного искусства было натуральным торжеством человека не просто над природой, но над самими законами физики, по крайней мере, привычными. Одно только то, что это сооружение стояло и не рушилось под собственным весом, что в нем не возникают точки напряжения, на порядок превосходящие критические для этих материалов значения — было чудом само по себе. А если представить, что там внутри — десятки людей, оружие, техника, броня и все прочее, что тянет еще на многие десятки тонн, вообще становится страшно. Страшно от того, что этот мир, которому ты вроде бы решил больше не удивляться, буквально ежечасно находит все новые и новые способы испытать твое обещание на прочность.
Ну, хотя бы в этот раз это испытание не пытается меня убить.
— Да… — наконец выдавил из себя я, когда снова смог говорить. — Ты действительно нашел, чем меня удивить.
— То ли еще будет. — довольно ответил Медведь. — Сейчас держись.
Я послушно вцепился в ручку над дверью и вовремя — закончив разворот, машина почти сразу резко задрала нос, въехав на длинный железный пандус. Внутренности железного острова приближались, и через минуту я уже мог разглядеть встречающих нас солдат. Один из них стоял прямо по ходу движения машины, и, когда мы приблизились, принялся медленно отступать, помахивая руками на себя. Водитель снизил скорость и медленно крался следом за ним, пока солдат не развернул руки ладонями к нам — «тормози». Тогда водитель остановился и заглушил машину.
— Ну что, братец Кротик. — снова
